31 января в Общественной палате Российской федерации состоялся круглый стол, посвященный брачно-демографической политике, на котором эксперты обсудили меры по укреплению института семьи и повышения демографии в современных условиях.

Мероприятий подобного типа в стране проходит достаточно много, и некоторые предложения, которые на них звучат, отличаются оригинальностью. Но общество все равно реагирует на предлагаемые меры снижением рождаемости и 842 разводами на 1000 браков. Это значит, что демографы, эксперты и любители духовности, выступающие за крепкие семьи, ошибаются в главном – в понимании того, что такое семья на самом деле.

Фаустовская семейная политика

В 1922 году, ровно сто лет назад, немецкий историк, публицист и консерватор Освальд Шпенглер опубликовал второй том своей знаменитой работы «Закат Европы». В ней он описал свое видение исторического процесса: развитие человечества представляет собой не один непрерывный процесс, а поочередные восход и падение великих цивилизаций. Сегодня, по Шпенглеру, мы переживаем закат западной цивилизации, которую он считал «фаустовской».

Это цивилизация, вдохновленная именем легендарного доктора, алхимика и мага Иоганна Фауста, жившего во второй половине XVI века, представляет собой воплощение инженерной культуры. Современная западная цивилизация – это цивилизация инженерии всего. Это цивилизация социальной инженерии – социальная политика, маркетинг и урбанизация создают новые типы обществ, новые социальные институты, формируют новые идентичности и роли. Но также это и цивилизация геоинженерии – достаточно вспомнить как воплощенные и воплощающиеся проекты (Волгодонканал, Панамский канал, контроль климата), так и невоплощенные (Атлантропа, терроформирование Сахары, Австралии и Арктики, поворот на юг сибирских рек). Астроинженерии: мы знаем множество фантастических проектов по созданию космического лифта, сферы Дайсона или орбитальных колец. Хроноинженерии: попытки не только писать официальную и неофициальную историю, но и активно ее переписывать. А также это цивилизация психоинженерии, эко-инженерии, гидроинженерии, пневмоинженерии, этноинженерии, политинженерии, когнитивной инженерии.

Фаустовская культура ко всему подходит с позиции того, чтобы что-то разобрать, изучить и собрать снова, но уже с улучшенными характеристиками. Само немецкое слово faust означает руку или кулак. И заканчивается она, по Шпенглеру, только потому что мы слишком много всего разобрали, что не можем собрать обратно. Так, разобрав сельскую общину, мы собрали атомарное анонимное общество, но в обществе уже нет ни тех традиций, ни того доверия между его членами, которые были в общине. Не все живое можно разобрать на детали, подобно чему-то механическому, собрать и ждать, что оно оживет. И хотя, например, фаустовская литературная традиция дала нам образ монстра Франкенштейна, разобрать и собрать заново собаку или овцу мы пока что не можем.

Судя по всему, одним из таких объектов, которые не должны и не могут быть разобраны, является семья. Будучи органическим, а не механическим явлением, семья реагирует на все инженерные попытки ее исправить и улучшить падением демографии, распадом связи поколений и разводами. Мы фиксируем эту реакцию с самых первых опытов в области семейной политики и до наших дней. Последний самый яркий пример – отказ Китая от политики «одна семья – один ребенок». Считалось, что китайские граждане снова вернутся к 3-4-детным семьям, но они ответили «демографической зимой». Отказом рожать детей в условиях, когда над семьей сохраняется инженерный контроль.

В России тоже сохраняется еще советский фаустовский подход в отношении семьи, и такой же отдельной инженерной проблемой считается демография. Но если мы применим органический подход, то увидим, что любое вмешательство и настройка любой степени тонкости в отношение семьи будет приводить к угасанию в ней живой функции. Демографию же вообще не стоит рассматривать как отдельную проблему. Семья будет рожать следующее поколение только если эта живая функция в ней сохраняется, и не будет, если она подавлена. А значит, необходимо не искать все новые способы подкупить будущих родителей выплатами и компенсациями (на чем сфокусировались эксперты круглого стола), а определиться что делает семью живым явлением, способным самостоятельно принимать решение о своем продолжении.

Конфликт суверенитетов

Чтобы понять, как раньше люди размножались без подсказок экспертов и направленной демографической политики, достаточно посмотреть, что представляло собой государство и право до восхода фаустовской цивилизации.

Так, например, у древних греков сфера bios – частная жизнь, биография – была принципиально отделена от polis – общественной жизни. Эта же система была заимствована и Римом. Жизнь человека до двери определялась pater potestas – внутренними правилами римской фамилии. В нее не могли вторгнуться ни принципат, ни император. За дверью – императорскими эдиктами. Эта система – даже не прав, а суверенитетов! – сильно повлияла на систему средневекового феодализма. Как отмечает политический теоретик Джорджо Агамбен, феодал мог присягнуть королю, но то, что происходит в его замке и на его земле, полностью подчинялось установленным им законам. И лишь с восходом фаустовской цивилизации королю стало дело до всего, включая и семейные дела своих подданных.

Сегодня проблемы с семьями и демографией в России связаны не с тем, что у кого-то мало денег или что социальную рекламу, пропагандирующую традиционные ценности, крутят не 24/7. Экономика важна, но не так как вопрос права: мы не провели черту где заканчивается суверенитет государства и начинается суверенитет семьи.

Речь, конечно же, не идет о том, чтобы семья имела суверенное право печатать свою валюту или решать вопросы войны и мира. Хотя в истории мы все это тоже видели. Но если кто-то хочет сделать семью полноценным социальным институтом, от вопроса о суверенитете семьи будет сложно уклониться. Сегодня мы знаем только одно безусловное суверенное право семьи - право учреждения новой жизни. Во всем остальном мы наблюдаем конфликт суверенитетов. Если раньше главой семьи был Отец, pater familias, то сегодня главой семьи является участковый, который проследит за тем, как вы назвали ребенка, на что вы живете и т.д.

Сама семья для государства по этой же причине не является отдельным носителем суверенитета, и находится под постоянным подозрением в криминале. Какие-то права, на которые семья может рассчитывать, действительно являются уголовно-процессуальными послаблениями. Как, например, право не свидетельствовать против членов семьи. Но многие жизненно необходимые права, благодаря которым семья способна решать свои экзистенциальные вопросы, давно отчуждены в пользу государства, и возвращать их никто не собирается. Семьи же на всякие инициативы ее контролировать со стороны государства всегда отвечают распадом.

Чего не хватает семье?

Одним из таких прав, например, является право на фамильную собственность. Рыночный фундаментализм не подразумевает никакой фамильной собственности. Ровно в логике фаустовского мышления всякая собственность должна быть расчленена до стадии конечного обладателя. Именно поэтому можно пропить медали деда. Они ведь находятся в частной собственности! Никто ради медалей траст учреждать не будет! Если бы они находились в фамильной собственности, то семья принимала бы решение о том, как распорядиться этими медалями – пропивать или сохранить в статусе фамильных реликвий. Потому все и выигрывают: перекупщики, коллекционеры, алкоголики – все, кроме семьи. А семья не просто утрачивает медали – она утрачивает историческую память, которая и удерживала ее единство.

Или другой пример. Есть огромное количество различных спорных прав, для которых один отдельный человек недостаточно хорош. Это право на огнестрельное оружие, на эвтаназию и т.д. Мы знаем сколько будет злоупотреблений, если все это разрешить отдельному человеку. Но если мы имеем дело с семьей, которая накапливает добродетели, мы можем быть уверены, что она будет ценить эти права. Если прадед сражался во Вторую мировую, а дед прошел Афганистан, а отец – Чечню, то мы можем быть уверены, что у этой конкретной семьи есть традиция обращения с оружием. И если кто-то из ее членов этим правом злоупотребит, доступ к оружию будет закрыт для 2-3 последующих поколений.

Корпус таких прав, которые имеют поколенческое измерение, а также те, в котором исключается любое участие государства, является для семьи важным с точки зрения ее выживания. Именно поэтому те семьи, которые приняли твердое решение выжить, действительно являются полукриминальными. Среди известнейших фамилий мы легко найдем основателей - преступников, их методы нередко оказываются незаконными или откровенно противозаконными, а успех династий часто сопровождается коррупцией. Не потому что семья по своей природе злонамеренна, и не потому что именно это – семья злодеев. Просто это конфликт суверенитетов. Если государство хочет решить проблему семьи, эту черту придется провести.

Всего этого никогда не понимали эксперты, предлагающие те или иные формы семейной и демографической политики. Благополучная демография - это не продукт инженерии, не плод демографической политики, а маркер семейного благополучия. Если суверенитет семьи в порядке, то у нее есть смысл продолжаться во времени, а ее члены видят смысл в том, чтобы рожать потомство. Если этого порядка нет – мы получаем фричайлдеров, фрилаверов, чайлдхейтеров, полиаморов, чайлдхантеров, киднепперов, насильников, дикпикеров, безбаберов, бобылей, байстрюков и прочий демографический осадок, с которым уже никто не знает, что делать. Включая и самих демографов.